Асхат Каюмов: «Вся нижегородская программа охраны окружающей среды – это стоимость одного ФОКа»

В 2019 году в рамках нацпроекта «Экология» Нижегородская область получит 4,27 миллиарда рублей. Как отметил глава федерального министерства природных ресурсов Дмитрий Кобылкин, посетивший приволжскую столицу с рабочим визитом, это один из самых крупных трансфертов, выделенных Москвой на мероприятия по охране окружающей среды. В региональном правительстве отметили, что большая часть средств (около 3,3 млрд) будет направлена на оздоровление Волги. Часть федпомощи планируется потратить на ликвидацию не менее 7 свалок.

Хватит ли на всё это денег, будет ли от них отдача и верно ли выбраны приоритеты? Об этом «Репортёр-НН» беседует с руководителем экологического центра «Дронт», членом Общественной палаты Нижнего Новгорода Асхатом Каюмовым.



- Асхат, вот уже несколько лет тема низконапорного гидроузла подается как безобидная альтернатива «отметки 68»: мол, нормализуется судоходство и при этом не будет никаких «всемирных потопов». Однако при детальном рассмотрении этого проекта, выяснилось, что у строительства плотины тоже немало противников. Как вы считаете, это оправданные опасения или случай из разряда «обожглись на молоке, а теперь дуем на воду»?
- Я считаю, что опасения оправданы. Ну представьте себе, что на границе Сормовского района появится водоём, который поднимет уровень Волги, грубо, на 4 метра и будет держать его полгода. Наивно думать, что это никак не отразится на уровне грунтовых вод. Появление затопленных подвалов и погребов в этом районе – лишь вопрос времени.

Для Балахны, к примеру, вообще нет разницы между 68-й отметкой и низконапорной плотиной, так как на этой «высоте» вода у них будет держаться по 6 месяцев. То, чем нас пугали, рассказывая про желания Русгидро, вполне применимо и к последствиям строительства низконапорного гидроузла. Плюс ко всему этому мы получаем экологические проблемы. Ведь эта акватория - последний проточный участок Волги, там где она – река, в прямом смысле слова. Все остальное, напомню, уже не река, а каскад водохранилищ.

- А где сейчас начинается и заканчивается Волга? Где она течет «издалека долго»?
- Сейчас это участок между Городцом и Работками, дальше реки уже нет. И вот на этом отрезке у нас большое число редких видов животных, уникальных природных комплексов, которые мы больше не найдем. Например, памятник природы «Городецкая дубрава».



Там на перекатах живут малые крачки – это, на всякий случай, Красная книга России. Территория очень плотно насыщена точками нахождения краснокнижников. Года два назад мы делали подробную карту. Так вот, она была просто усыпана этими точками. Всю эту жизнь мы и можем потерять. Самое печальное: непонятно ради чего такие жертвы?! Зачем тратить 42 миллиарда бюджетных рублей, когда есть другие - менее затратные способы решения задачи. Всем понятно, что цель – не нормализовать судоходство на Волге, а освоить эти 42 миллиарда.

- Это называется сейчас лоббизмом и привлечением федеральных инвестиций. Какой глава региона откажется от царского подарка?
- Я понимаю, но не одобряю правительство области, для которого 42 миллиарда в регион – за праздник. Даже если ничего потом не украдут на местах чиновники, и деньги просто будут крутиться в экономике области – это хорошо и престижно. Но с точки зрения решения проблемы и минимизации ущерба такой вариант не является оптимальным.

Более разумно выглядит проект модернизации шлюзов, изменение режима пропуска воды. Но эти варианты не измеряются десятками миллиардов рублей, они дешёвые – в хорошем смысле этого слова, и потому никому не интересны. Вот и бьются лоббисты за федеральную кубышку: Русгидро пытается обосновать деньги на подъем Волги, минтранс – на плотину. А что потом будет – никто не задумывается. Вот скажите мне, как они собираются строить Северный обход через будущее водохранилище? Даже разработчики проекта признают, что потребуется перепроектировка, а это еще миллиарды рублей.



- Но ведь на этой территории есть краснокнижные животные. Разве это не знак «стоп» для реализации таких глобальных инфраструктурных проектов?
- Я бы сказал так: в стране с главенствующей правовой основой это был бы 100 % стоп проекта. А что у нас? Обсуждали с проектировщиками тему – как минимизировать ущерб природе. Можно сделать дренажи, чтобы не подтапливало территорию, можно подумать, какие искусственные сооружения установить, чтобы краснокнижники могли там жить. «Ой это дорого», - отвечают проектировщики.

И жизнь показывает, что потом надзорные органы, которые должны контролировать соблюдение законодательства, будут очень лояльны к исполнителям и проводникам проекта. По сути, если места обитания редких видов животных, занесенных в Красную книгу, уничтожаются, то это является прямым нарушением федерального закона об охране животного мира. Тут просто не может быть компромисса, надо или останавливать проект, или снимать все негативные воздействия.

- Может быть, поэтому докладчики по строительству низконапорного узла не явились на общественные слушания? Не скажут же они людям: проект стоит дорого, вредит окружающей среде, противоречит законодательству, но мы его всё равно реализуем.
- Ну они же вроде пришли на публичные слушания, просто никак себя не проявили.

- Согласитесь, как-то неубедительно всё это. Пришли в качестве докладчиков, а выступить отказались. Несерьезно это для 42 миллиардов рублей…
- Они просто считают, что городская администрация должна была эти доклады делать, а не они. На самом деле, я думаю, они понимают, что у них есть слабые места, они просто не хотят публичных дискуссий.

- С ростом тарифов на вывоз мусора – та же история. В публичной плоскости почти не слышно дискуссий об экономической обоснованности новых ценников. Депутаты и эксперты говорят: давно пора повышать! Платить будем больше, но никто нам не говорит о новых мусороперерабатывающих заводах, о европейском опыте. Всё снова сводится к деньгам. И это, простите, похоже на какой-то развод.
- В моем понимании, все мусорные преобразования не соответствуют тому, что прописано в федеральном законе. Там ведь что написано? Что сначала из отходов надо вынуть всё, что может быть переработано. И только потом то, что останется, – безопасно утилизировать. А у нас по факту вся мусорная реформа заключается в том, чтобы задорого перегнать бытовые отходы на полигон. В части уменьшения воздействия на окружающую среду эта реформа – провальная. Когда экологи говорят о сортировке, нам сразу начинают рассказывать об ущербе мусорным группировкам региона.



- Группировка – звучит очень атмосферно. ОМГ - организованная мусорная группировка?
- Ну, это не секрет, что «мусорщики» - это выстроенная система с лоббисткими связями на всех уровнях власти. Как только отладятся финансовые потоки с ростом тарифов, они будут сопротивляться любым процессам сортировки мусора. Потому что это уменьшит их доходность. К этому делу они подтянули и домоуправляющие компании. Рост тарифов на мусор позитивно скажется на их «выручке», плотность мусора улучшит экономику «мусорозакапывающих» компаний. Зачем им раздельный сбор мусора, когда и так всё хорошо?! А где отражение требования закона – уменьшить количество закапываемого вторсырья?

- Можно ли сказать, что в 2019 году несанкционированных свалок будет больше?
- Сложный вопрос. Схема мусорных потоков меняется, и если мусоровывозящая компания будет получать деньги по факту привоза отходов на полигон, то в принципе у нее не будет интереса вывозить их вне полигона. Зато у управляющих компаний будет интерес скинуть куда-нибудь часть мусора. То есть у нас появляется другой бенефициар, который заинтересован в левом бизнесе. Я уже вижу рекламный лозунг: «Мы вывезем ваш мусор задешево».

Вообще, вопросов к этой реформе много. Например, оператор должен вывести мусор от всех мусорообразователей, из всех населенных пунктов региона. А у нас не везде проехать можно. О чём это говорит? Нам нужна не единая схема, а разные подходы к разным территориальным образованиям. Представьте, из Тонкина вести мусор в Городец. Тонкинские мужики на вилы всех поднимут, когда им скажут сколько это стоит! А ближе везти некуда. В моем понимании, мы очень торопимся с этой темой, надо всё делать поэтапно, с умом и в соответствии с законом.

- Декабрь – время подводить итоги. Каким был 2018 год в плане экологии? Где мы еще торопимся, а где идём вразвалочку?
- Появилось движение в рамках нацпроекта «Экология». Нам обещают деньги на очистные сооружения, на работу со старыми экологическими ущербами. Но некоторые позитивные посылы просто гаснут. Вот, к примеру, нам дали деньги на ликвидацию дзержинских «захоронок». Оказалось, что мало.

Тогда добавили из резервного фонда. Но исполнитель не смог сделать то, что был должен. И нам теперь придется возвращать деньги в бюджет. По-дурацки как-то всё выходит. Хотя ведь ничего нового! Вспомните предыдущую серию «Черной дыры», когда около этого денежного «корыта» кое-кто стал толкаться и опрокинул это самое «корыто». И сроки снова сдвигаются, экологические проблемы не решаются годами! Получается, что даже если есть хороший посыл сверху, система буксует и не хочет меняться.



- Как же не хочет? А новый губернатор, а новые подходы?
- Так 90 % чиновников остались на своих местах. Они привыкли работать не на результат, а «выполнять свои обязанности». В их понимании, это значит минимизировать свои затраты и объяснить недовольному гражданину, почему те вопросы, с которыми к ним обращаются, это не к ним. В результате тихий саботаж среднего звена налицо, и это по всей стране! Но саботаж не осознанный. Просто внутреннего порыва нет.

Но нельзя мазать всё черной краской, есть в уходящем году и оптимистичные результаты. Мы видим Почаинский овраг, который спасли от застройки, мы видим процесс возвращения территорий, которых выделили из зеленых зон и отдали под застройку. Ну кто предполагал, что проекту Шанцева по строительству в парке Пушкина оперного театра дадут задний ход? Это обнадеживает.

- Асхат, а у вас были мысли возглавить региональное минэкологии?
- Я уже, можно сказать, ответил почему – на примерах гидроузла, мусорной реформы, среднего чиновничьего звена. А еще потому что не хочу быть мальчиком для битья. Зачем идти в минэкологии, если проблемы этой отрасли у нас до сих пор решаются по остаточному принципу? Вы только подумайте, все финансирование областью нижегородской программы охраны окружающей среды – это стоимость одного ФОКа, да и то «благодаря» Дзержинску. Без него денег «на экологию» было бы еще меньше. Что можно сделать в такой достаточно крупной области на двести-триста миллионов?

Возможно, изменить подходы к этой проблематике получится у кого-то другого. Радует, что у нас сейчас уходят от назначения управленцев. В профильные отрасли нужны не управленцы, а специалисты. Ну разве можно назначить главным врачом экономиста? Туда надо ставить медика, это всем понятно. Смешно же, когда глава Росприроднадзора уходит работать в Питер руководителем ведомства по спорту и культуре. Сегодня он контролировал свалки, а завтра физкультуру. И везде «разбирается»! Вот поэтому и бардак.



Радует, что в конкурсную комиссию по выборам главы минэкологии позвали 3 человек, которые знают эту сферу изнутри. Они при выборе на этот пост сначала смотрят на кандидата, как на специалиста, и только потом оценивают – сможет он быть менеджером или нет? У нас уже был министром экологии не так давно такой «эффективный» менеджер! Человек, который не понимал в этой теме ничего, но хорошо умел разруливать деньги. И теперь мы расхлебываем его работу и пытаемся восстановить все порушенное.

Специалисты разогнаны, направления убиты. В следующем году в Нижегородской области только-только начинается восстановление программы по сохранению биоразнообразия. Мы три года ничего не делали, жутко просели в этом направлении, а когда-то, между прочим, были одними из лидеров в стране! И таких деталей много. Усилиями ОЗС удалось остановить запущенный тогда процесс ликвидации детских экологических лагерей. То есть перемены есть, но они очень и очень медленно идут. Надеюсь, этот процесс ускорится.

Александр Седов
http://reporter-nn.ru/